Гамбургский приз

15 июня академик Валерий Рубаков, главный научный сотрудник теоротдела Института ядерных исследований РАН, был удостоен одной из самых престижных научных наград в Германии – Гамбургской премии по теоретической физике. Её учредил фонд Йоакима Герца, вручается она с 2010 года, а сумма составляет 137 036 евро –
по значению одной из физических констант, постоянной Зоммерфельда, характеризующей спектральные линии атомов.

Вручение премии состоится в ноябре в Гамбурге, как и небольшой рабочий визит. В Германии у Рубакова давние коллеги и друзья, например сотрудники исследовательского центра DESY Вилфрид Бухмюллер, Андреас Рингвальд, Кристоф Грожан… «Там очень хороший теоротдел – замечательные физики, глубокие и нетривиальные, с ними интересно общаться, жду этой встречи», – говорит академик.

Свобода творчества

Теоротдел ИЯИ РАН в мировой «табели о рангах» тоже на отличном счету. Это, по мнению коллег, заслуга Валерия Рубакова. Сам же он отдаёт должное учителям и соратникам. «У меня были замечательные наставники: Альберт Никифорович Тавхелидзе и Николай Валерьевич Красников. Многое я почерпнул от Виктора Анатольевича Матвеева. И вообще у нас теоротдел замечательный! Вадим Алексеевич Кузьмин (его уже, к сожалению, нет с нами), Михаил Евгеньевич Шапошников…
И много замечательных молодых людей, моих учеников, им всем я тоже очень благодарен». В числе учеников – избранные в 2016 году членкорами РАН Сергей Троицкий и Дмитрий Горбунов. «Среда – великая вещь, – считает учёный. – Может, Эйнштейн и мог работать в одиночку в начале своей карьеры, а в наше время это невозможно. Любой сколь угодно умный человек должен сразу попасть в правильный коллектив, только это даёт ему возможность вырасти в исследователя».

А что значит «правильный», что должно быть в научном коллективе? «Свобода творчества и интерес к науке. Всё остальное приложится. И, конечно, требовательность. Если человек что-то рассказывает у нас на семинаре, то он получит критику по полной программе. Отобьётся – молодец!»

Асимметрия мира

Одна из работ, которые принесли академику Рубакову премию, посвящена барионной асимметрии Вселенной. Барионы – семейство элементарных частиц, таких как протоны и нейтроны, составляющие (вместе с электронами) нашу материю. Но когда Вселенная возникла, в ней было поровну частиц и античастиц, почему они не взаимоуничтожились полностью, почему мы существуем? Одно из объяснений – протон может распадаться. Механизм этот предложил в 1976 году будущий Нобелевский лауреат Герард т’Хоофт, но вероятность такого распада безумно мала. А в 1985 году Рубаков, Кузьмин и Шапошников продемонстрировали, что в ранней, очень горячей Вселенной всё было иначе. «Сначала вопрос об этом мне задал Вадим Алексеевич Кузьмин. Я мгновенно ответил, что такого быть не может, потому что была известная статья, которая, на первый взгляд, это явление опровергала. А мысль начала потихонечку крутиться в голове, и оказалось, что при достаточно высоких температурах механизм распада протона работает вовсю. Но после этого ещё лет пять нам никто не верил!» – вспоминает Рубаков.

Теперь сомнений в том, что протон в ранней Вселенной распадался, нет, а вот каков «вес» этого процесса в образовании асимметрии, ещё предстоит разобраться. Есть немало и других вариантов, предложенных теоретиками, но чтобы их подтвердить, нужно найти новые явления в физике элементарных частиц. Эта работа – свободный поиск. «В теории есть конкурс идей, – говорит Рубаков. – Какие-то находят подтверждение в эксперименте, а какие-то остаются идеями и просто двигают теорию вперёд».

Нужные книги

Валерий Рубаков читает публичные лекции, пишет популярные статьи и книги, и всё это –
тоже часть создания научной среды. «Я сам пришёл в физику, начитавшись книжек, – вспоминает он. –
Как ещё молодой человек может узнать, что бывает наука, а в ней –
интересные идеи, нерешённые вопросы?.. А сделать научно-популярную статью, которой бы потом не пришлось стыдиться, нелегко. Нужны простые слова, которые позволяют донести сложные вещи. Помогают публичные лекции: люди задают вопросы, и становится понятно, что не донёс, что изложил не так… Проверяю тексты на своих знакомых, которые не являются физиками, прошу комментировать, смотрю, что не поняли, обо что споткнулись… Так возникает лучшее представление, что и как надо рассказывать и писать».

На таких лекциях чувствуется, что внимание общества к науке возвращается. «Если говорить о студентах, которые хотят идти в науку, оно и не пропадало, но это единичные экземпляры, – уточняет академик. – А в более широком смысле разница гигантская. Я отлично помню первую публичную лекцию: она была в 2006-м, в
ФИАНе, а до этого в течение
15 лет – ни одной. Мест не хватило, сделали трансляцию в соседний зал. Интерес – огромный!»

Владимир МИЛОВИДОВ,

фото из архива